Автор: Stella-Z

Название: «Чудеса бывают»
Пейринг: Панси/Джинни, Джинни/Падма Патил
Рейтинг: R-NC17
Жанр: ангст, роман
Предупреждение: смерть персонажа

Написано на Femmeslash Springtime Challenge для маргариты, которая хотела панси/джинни (можно панси/гермиона), романс + ангст, хеппиэнд, нц-17. очень желательны элементы черной магии, некромантии, употребление всяких наркотических средств, коллективное распивание спиртных напитков %))



* * *

- Драко, какого черта тебе надо было лезть к Гойлу, он бы оторвал тебе голову! –Джинни со злостью кинула папку с делом о неудачном задержании и убийстве Гойла при попытке противостоять задержанию.

Она пристально смотрела на изуродованное лицо Малфоя младшего, скривившегося при её словах.

- Ты ведь не маленький мальчик, черт бы тебя побрал! И ты же прекрасно знал, как он силен! Грегори Гойл не сдался бы просто так.

- Заткнись, Уизли! – грубо оборвал её Драко, садясь на стул, а затем потрогал глубокую незажившую рану поперек щеки.

- О, я думала, мы давно перешли на имена. Не паясничай, это выглядит глупо, я всего лишь хочу тебе помочь, – девушка подошла к нему и присела на корточки. – Дай взглянуть.

Драко попытался оттолкнуть её, но Джинни обхватила его голову и потянула к себе, разворачивая к свету, лившемуся из бутафорского окна, за которым была наколдована летняя погода с ярким солнцем. Они оба ненавидели свой аврорский кабинет, но куда деваться – приходилось ютиться в министерском здании, где напарников засунули в самое дальнее помещение, ничем не отличавшееся от того, в котором Артур Уизли работал многие годы, и напоминавшее собой небольшой чулан для метел.

Раны Драко были ужасными, но Джинни, видевшая в своей жизни кое-что и похуже, не обращала на это внимания. В конце концов, когда-то Фенрир так же изуродовал Билла, и раны были во сто крат хуже. Билл до сих пор выглядел как Грюм. Полтора года назад Сивого поймали, в операции принимали участие и Драко с Джинни, и она хладнокровно надеялась, что брат будет отомщен. Потом он попытался сбежать из Азкабана перед самым судом, за что его умертвили, не дождавшись судного дня.

Джинни легонько пробежала пальцами по глубоким ранам Драко, изучая их и вспоминая лекции о магических ранах, которые они прослушали, когда учились на авроров. Эти раны невозможно было залечить, даже если бы Снейп взялся за них. Драко поморщился от боли и рефлекторно дернулся, когда она задела садящую рану.

- Прости, - прошептала девушка, прикусив губу и отводя руку. Она смотрела в глаза Драко. – Что говорит Гермиона?

- То же, что и все целители, – лечение невозможно, – Драко скептически скривил тонкие губы.

- Ну, раны будут свидетельствовать о твоей отваге и придавать мужественный вид.

- Ох, Джинни, помолчи. И без твоих слов тошно, - он сделал вид, что его рвет, и Уизли еле подавила смешок, готовый слететь с губ.

- Тебе повезло, что это уродство не портит твоё лицо. Кому какое дело до того, красив ты или нет. Панси тебя и так любит.

- Ага, спасибо за милосердие и великодушие, подруга. – Драко театрально поклонился ей, а потом его лицо приняло серьезное выражение. – Мы найдем лечение.

Джинни побледнела. Она склонилась к уху Малфоя и прошептала:

- Ты же знаешь, что Темная Магия запрещена, Драко.

- Не я же буду её использовать, - мягко сказал он, прищурившись.

Джинни покачала головой и взъерошила коротко подстриженные рыжие лохмы. Она уже давно носила такую прическу, и окружающие ошибочно предполагали, что причиной этому был Поттер.

- Это неправильно, не повторяй своих ошибок, - Джинни покосилась на левый рукав Драко.

Тот инстинктивно дернул его пониже. Черная метка, которую Малфой принял после шестого курса, до сих напоминала о себе кратковременными вспышками боли и покалыванием, и Джинни знала об этом. Как-то раз он напился и рассказал о ней. Хотя Драко перешел на сторону Ордена Феникса, ему пришлось забрать «дар» Темного Лорда, но об этом знало тогда два человека – Ремус Люпин и она, Джинни. Драко скрывал это позорное пятно на своем теле много времени, до самого уничтожения Вольдеморта, а после этого Метка исчезла. Авроры ничего не знали, соответственно, Малфой считался официально не задействованным в преступной группировке. Это ему и помогло поступить учиться на курсы подготовки Авроров, куда уже была зачислена Джинни. Они бок о бок сотрудничали, учились, даже обедали на перерывах во время обучения, что поспособствовало началу их дружбы и взаимного уважения. После чего начальник отделения Авроров поставил их работать в пару, зная, что они сработаются. И никто не догадывался, что у Драко была эта Метка, до сих пор напоминавшая ему о позоре. Он сам старался забыть о ней, прекрасно зная, что воспоминания тех дней будут преследовать его до конца жизни.

- Прости, это был удар ниже пояса, - прошептала Джинни.

- Ничего… Все будет в порядке, - заверил её Малфой и встал со стула. – Рабочее время уже закончилось, Джинни, мы свободны.

- Я и не заметила. Мне ещё надо дописать отчет, завтра к утру он должен лежать на столе у Фицжеральда, иначе он нам головы оторвет, - улыбнулась девушка. – Я останусь, доделаю, а ты иди.

- Я не хочу, чтобы ты сидела допоздна и доделывала то, что мы должны делать вместе, - возразил Драко. – Либо мы оставляем отчеты до завтрашнего дня и черт с ним, с Фицжеральдом, либо я тоже буду делать эту бумажную работу.

- Иди, Малфой, уже пятнадцать минут восьмого.

- Кто бы говорил об обращении по фамилии, - Драко покачал головой, - мы все равно те ещё дети… У нас завтра, между прочим, патруль, – напомнил он.

- Я знаю. Поэтому и хочу, чтобы ты побыстрей умотал к своей жене и ребенку домой и не докучал мне.

Джинни выглядела сердитой. Она знала, что у Драко дома куча дел и если он не выполнит их, то будет сидеть до ночи, а, следовательно, не выспится перед патрульной сменой, а кто знает, какие опасности предстоят им в завтрашней работе?

- Иди же, - ласково сказала она ему, упорно выпроваживая из кабинета.

Драко, выглядевший ещё более устало и изнуренно из-за своих ран, покорно взялся за ручку двери.

- Хорошо, до завтра.

- Счастливо, Драко.


* * *


- А теперь будь хорошей девочкой и скажи «А-м-м-м!»… ну же, солнышко моё… вот, отлично! Мамочка радуется, что её доча ест кашку… А теперь ещё одну ложечку, вот так…

- Гермиона, она все равно ничего не понимает, ну зачем ты так сюсюкаешься с ней, - Джинни раздраженно дернула газету, переворачивая прочитанную страницу, а жена брата укоризненно посмотрела на неё, зачерпнув ложкой ещё каши и поднося её ко рту семимесячной дочери Ровенны. Рыжеволосая конопатая девчушка, смеясь, ударила рукой по ложке, и вся каша разлетелась по сторонам, попав в том числе и на незадачливую мамашу. Джинни еле удержала смешок, готовый вырваться, и поспешно спряталась за газетой, когда Гермиона зло посмотрела на неё.

- Нет, Джинни, она понимает эмоции в голосе.

- Со стороны это выглядит… странно. Такое чувство, что ты разговариваешь сама с собой. – Аврор пожала плечами, пробегая глазами по столбцам политических новостей.

- Подумаешь… А мы с Равви уже через пару месяцев будем разговаривать, да ведь, радость моя? – Гермиона наконец докормила дочь и отправилась укладывать её спать.

Через несколько минут она вернулась и взглянула на часы, показывающие, где и чем занимаются члены семьи. Стрелка Молли и Артура показывала «в отпуске», её, Джинни и Ровенны - «дома»; Билла и Флер «в пути», а Рона «отдыхает». Они с Гарри сейчас были в баре с другими друзьями и наблюдали в колдовизор за четвертьфинальной игрой чемпионата Англии по квиддичу. По сумеркам за окном можно было понять, что он вскоре вернется в Нору.

- Ты сегодня здесь заночуешь?

- Не знаю, сейчас Рон заявится, может, поболтаем… Я все обещаю заглянуть к близнецам, но что-то кормежка завтраками затянулась уже на недели две, – Джинни устало улыбнулась.

- Ты слишком много работаешь, - укоризненно покачала головой Гермиона, садясь за стол напротив рыжеволосой девушки. – Вот уж я никогда не думала, что именно я буду работать на полставки и нянчить детей, а ты будешь дневать и ночевать на своей работе. Тебе надо отдохнуть, наладить жизнь.

Джинни уставилась на Гермиону, говорившую с ней, словно с маленьким ребенком, или как психоаналитик с душевнобольным пациентом.

- Послушай, Гермиона, у меня все в порядке, я люблю свою работу, и у меня есть личная жизнь.

Молодая миссис Уизли забарабанила пальцами по столу.

- Ну хорошо, если ты называешь свои отношения с Ней личной жизнью, то это твое право. Но я же вижу, что ты несчастлива.

- Будет тебе, Гермиона, хватит.

- Гарри сегодня заглянет к нам.

Терпение Джинни исчерпывало себя, и она попыталась свирепо посмотреть на Гермиону, но взгляд у неё был как у злобной невыспавшейся рыжей кошки.

- Хватит устраивать мою жизнь, Гермиона. Вам с Роном давно уже надо зарубить себе на носу, что это – бесполезно. Я выбрала Падму, мы с ней встречаемся и точка. Остальное уже не ваше дело, ты уж прости меня за грубость. Ваши попытки свести меня с каким-нибудь парнем достают, честное слово; поверь - моему терпению скоро придет конец: я не переступлю порог вашего дома, если мне ещё раз придется выслушивать ваши понукания и вечные советы, - Джинни недовольно хлопнула газетой по краю стола и встала со стула.

Она подошла к окну и посмотрела на черневшее небо, усыпанное звездами. Некоторые звезды словно подмигивали ей, и девушка хмыкнула, глядя на них. Её нежный алый рот скривился в подобии улыбки – ну почему даже близкие люди способны так доставать, что хоть волком вой. Джинни облокотилась на подоконник и уперлась лбом в стекло, которое тут же начало затуманиваться из-за её теплого дыхания. Было приятно чувствовать холод окна - он медленно обволакивал голову, заставляя расслабиться, не думать о чем-то тягостном, так и стоять, опершись о стекло, и не шевелиться.

Где-то сзади вздохнула Гермиона, и Джинни услышала:

- Когда-то вы с Гарри были вместе и… были счастливы… А потом ты… ты просто стала встречаться с Ней… И это было так… неестественно, странно. И Рон, ты знаешь, он поначалу даже не верил, не говоря уж о ваших родителях…

- Может быть, ничего и не было бы, если бы Гарри не отказался от меня, - чуть будничным тоном произнесла Джинни, закрывая глаза. – Я ведь ждала, думала, что он меня любит, а потом увидела его, взглянула в глаза и… Я поняла, что все для нас кончилось. Он оттолкнул меня от себя, и я постаралась забыть его, потому что знала: я не смогу выдержать все, что он возложил на меня. Я не сильная, совсем не сильная, почему-то все всегда переоценивают мои силы. Мне захотелось быть слабой… И любовь умерла, понимаешь, просто погасла… Не было ничего большого и светлого, – она открыла глаза и поняла, что одинокая слеза катится по её левой щеке. Право, что же это? – Теперь все это в прошлом.

Часы, висевшие на стене, щелкнули, и Джинни поспешно вытерла рукавом мантии лицо, поворачиваясь спиной к окну. Часы показывали, что Рон «в пути». Раздался ещё один щелчок и два хлопка на улице. Где-то в глубине двора загавкала собака Гермионы, подаренная её родителями, когда девушка забеременела, но лаяла она не злобно, а радостно, потому что видела вернувшегося хозяина.

Рон, по-видимому, о чем-то переговаривался со спутником, но ни Гермиона, ни Джинни не слышали разговора, поскольку Бэкки заглушала своим лаем голоса мужчин. Наконец, разговор стих, послышался ещё один хлопок, и дверь раскрылась, впуская в дом долговязого розовощекого рыжеволосого и рыжебородого мужчину в длинной коричневой шерстяной мантии. Рон вошёл, отряхиваясь от снега.

- Привет, Джин, привет, дорогая, - поздоровался он с любимыми женщинами, колюче поцеловав в щеку свою жену и похлопав здоровенной рукой по спине сестры. – Что-то огонёк слабовато горит, - посетовал он, подбрасывая в камин дрова, а потом снимая с себя мантию. – Как провели вечер? Малышку уже уложили?

- Все было нормально, Равви уже спит, - зевая, ответила Джинни, поскольку Гермиона засуетилась, накрывая на стол.

- Не называй мою дочь «Равви»! Ужасное звучит… Дорогая, не надо еды, я только пивка тяпну перед сном и будет.

- Гермиона же так её называет, что не так? – удивилась Джинни, беря со стола кружку с душистым свежим пивом.

- Ох, она не умеет воспитывать детей, - усмехнулся Рон, и ему тут же пришлось прикрываться от ударов полотенцем, которым ловко орудовала Гермиона.

- А где Гарри, почему он не зашел? – спросила тут же молодая мать. – Я-то думала, что хоть сегодня увижу его… тем более, что и Джинни здесь.

Рыжеволосая девушка нахмурилась, в то время как лицо Рона сделалось виноватым.

- Он просто сказал, что у него планы на вечер и потом аппарировал.

Гермиона промолчала, а Джинни проигнорировала ответ брата. В конце концов, никто Гарри сюда и не звал, вот и правильно, что не зашел. Она вновь посмотрела в окно, в котором было видно черное небо. Она любила этот уголок дома, в детстве столько времени провела перед этим окном, особенно, когда мать не выпускала её порезвиться с братьями и поиграть в квиддич. В это время девочка была обязана помогать матери или учить азбуку, читать какие-то книги. Как же это мучило её… А зимними вечерами ей нравилось ждать отца с работы или каких-то гостей, которые должны были заглянуть к ним на вечерний чай. Столько времени было проведено перед этим окном, иногда сидя на табуретке, а иногда даже устроившись на подоконнике, подложив под себя одеяло. Читая сказки и глядя на струи осеннего дождя, полосовавшего стекло. Джинни почему-то поежилась, словно вспоминая прошлое, которое невозвратимо и оттого более горько, и отвела взгляд.

- Я пойду, пожалуй, что-то засиделась у вас. Спасибо за проведенный со мной вечер, Гермиона, было очень уютно и здорово, - Джинни начала подниматься из-за стола. – Не стану утомлять вас своим присутствием.

- Ой, да брось, это же твой дом, здесь всегда рады тебе, - отмахнулась Гермиона, нежно глядя на неё.

- Ну да, - Джинни развела руками и накинула на себя зимнюю мантию – Все равно спасибо. Передавайте привет Биллу и Флер, жаль, что им не удалось приехать сегодня, я с удовольствием поболтала бы и с ними.

- Увидишься ещё, - пробурчал Рон, открывая дверь сестре. – Заглядывай почаще.

- Обещаю, обещаю! – Джинни вышла из Норы и помахала счастливой паре.

Затем она отошла на несколько шагов от перестроенного дома, сконцентрировалась и аппарировала в квартиру в Лондоне.


* * *


Джинни оперлась о стену, восстанавливаясь после путешествия и приводя в порядок сбившееся дыхание. В доме её встретила темнота и тишина, словно никого и не было внутри. Но Джинни не обманывала себя. Она произнесла заклинание света и пошла по направлению к спальне. Внутри было очень холодно, светился красный огонек и пахло разными травами. При её входе огонек на секунду замер, а потом разгорелся ещё сильнее.

- Падма, я же тебя просила не курить в моей комнате, - устало и с раздражением буркнула Джинни, снимая с себя одежду.

- А где приветствие и хотя бы пара фраз о том, где ты была? – голос Падмы был холоден и отстранен, поэтому Джинни поняла, что девушка обижена и обеспокоена.

- А почему мы сидим в темноте? – задала она в свою очередь вопрос, зажигая несколько свечей, стоявших на комоде и столе.

Комната вспыхнула светом, и Джинни увидела, что Падма лежит в кровати, укутанная одеялом. Одной рукой она держала сигарету, второй не было видно – она была скрыта под одеялом. Голые хрупкие плечи девушки виднелись за хрустящим накрахмаленным хлопком. Черные смоляные волосы ярко выделялись на белоснежном пододеяльнике. Падма была обнажена, и Джинни почувствовала желание, медленно охватившее её с головы до ног.

- Тебе холодно? – спросила она, медленно снимая с себя водолазку и оставаясь в одном бра.

- Я спросила, где ты была? – Падма недовольно поджала губы, смотря прямо на любовницу. – Где ты была, мать твою, на дворе уже первый час ночи.

- Мне нравится, как ты мне грубишь, - прошептала Джинни, стаскивая с себя джинсы и отбрасывая их в сторону.

Девушка почувствовала холодный воздух, скользнувший по рукам и ногам. Она приподняла край одеяла, проскользнув внутрь, где её руки тут же запорхали над телом Падмы.

- Я была у брата, в доме родителей, - Джинни горячо зашептала в ухо подружке, касаясь мокрыми губами мочки и посылая разряд возбуждения по телу Падмы.

Та задрожала и обхватила её руками, быстро, глубоко и влажно целуя любовницу. Их ноги сплелись вместе, и ладонь черноволосой девушки раздвинула бедра Джинни, проникнув в желанную щель, где теплилась влага. Джинни расслабилась, отдаваясь умелым рукам Падмы, знающей все тонкости любви, и последним, что запомнилось ей перед погружением в бесконечный восторг, были бездонные черные глаза подруги, обрамленные длинными трепыхающимися ресницами.


* * *


- Особый отряд аврорского спецподразделения. Обычная проверка, не рекомендую оказывать сопротивление, – будничным голосом пробубнил Драко до смерти побледневшему лысому волшебнику, тут же услужливо открывшему дверь внутрь помещения. Драко вошёл, а вслед за ним проследовала и Джинни, брезгливо озираясь по сторонам.

Обыкновенный аврорский патруль включала в себя проверку различных подозрительных мест чуть ли не во всей Англии – начиная от обычных лавок сладостей в Хогсмиде и заканчивая закрытыми магазинчиками и клубами в Дрян-аллее, в которые благочестивым волшебникам путь был закрыт.

- Н-ну что в-вы, конечно, конечно… Не ж-желаете ли выпить чего-нибудь? – хозяин лавчонки подобострастно кланялся им чуть ли не после каждого слова, при этом полы его мантии подметали пол, который похоже не убирали добрых сто лет.

«Ну и местечко», - думала Джинни, оглядываясь вокруг: по полкам были расставлены разнообразные бутылки с зельями, горшочки с сухими травами, пробирки с экстрактами, с потолков свисали связки высушенных растений. За прилавком темнела дверь, ведущая в подсобку, в сердце магазинчика. И Джинни знала, что Драко интересует в первую очередь именно та сторона склада.

- Запрещенное держим? Спекулируем зельями? Травим ядом? – Драко бодренько сыпал вопросами, вышагивая по магазину и освещая палочкой путь, ибо внутри была почти кромешная тьма.

- Что вы, что вы, господин Малфой! Нетути у нас таких вещей, нетути! – хозяин, мистер Саллинвейл, глядя на них честными глазами, всем своим видом показывал смирение, смешанное с удивлением невинного агнца.

- А что у вас в подсобке? – как бы случайно спросил Драко, заглядывая за прилавок. Салливейл, блестя маленькими глазками, метнулся между ним и темной дверью.

- А… там у нас всякий хлам… не для взгляда господ.

- Мы не господа, - бесстрастно произнесла Джинни, - мы – авроры.

- Прочь с моего пути, - прошипел Драко – от его благожелательной бодрости не осталось и следа. – Иначе схлопочешь «аваду» в лоб.

- Ну что вы, - Салливейл заметно занервничал, поэтому Драко лишь произнес связывающее заклинание, и веревки опутали тело хозяина лавки.

Джинни тем временем уже прошла в темную подсобку, осторожно освещая себе путь и стараясь не попадаться в ловушки, если Салливейл установил таковые. Вдоль стен располагались многочисленные коробки и сундуки. Джинни распечатала некоторые из них, и зоркие глаза увидели маленькие коробки с засушенными травами и бутыли с сильнейшими ядами.

- Драко, а тут у нас богатый улов – южный аконит, ядовитые грибы, ягоды Дафны, сок Antiaris toxicaria, семена белладонны, а уж сколько здесь ядов – Черная Смерть, Глаз Кобры, пудра Мальдини… - прокричала Джинни для Драко, осторожно перебирая содержимое больших коробок. На глаза ей попалась пузатая бутылка, ярлык которой так и бросался в глаза. - «Яд, выводящий плод женщины»… подонок, - прошептала Джинни.

Она вытащила одну коробку и поставила её на прилавок. Драко со скучающим взглядом просмотрел то, что находилось внутри, и повернулся к Салливейлу:

- Да за это тебе светит пожизненное, уважаемый… отравитель.

Вот так за один день Салливейл потерял все, что имел, как только порог его магазина переступили две бесшумные аврорские тени. Салливейл простонал что-то сквозь кляп во рту, но на большее у него не оставалось сил. Страшнее было попасть в Азкабан.


- Славно так начался вечер, - меланхолично сказала Джинни, выходя из камеры предварительного заключения, в которую они проводили зельевара. Они спустились на лифте к главному выходу и прошли через дежурного аврора.

- У нас с тобой ещё… эээ… около семи часов. Чем займемся? – спросил Драко, пинком открывая дверь на улицу, где в его лицо ударил холодный зимний воздух.

Джинни поежилась и почувствовала снежинки на лице, опускавшиеся на глаза, губы, лоб и щеки, и столь быстро таявшие из-за теплоты тела.

- Может, пропустим по стаканчику? – предложила она.

Драко хмыкнул. Это был условный знак – если Джинни отзывалась на предложение чем-нибудь заняться, то это означало, что она не против чуток отдохнуть перед тем, как преступить к важному делу. Выпить чашечку кофе ещё никто им не запрещал. Правда, если бы Джинни буркнула что-то другое, то это показало бы то, что у неё совершенно дурное настроение и кроме как делом она больше ничем не хочет заниматься.

Они аппарировали в любимую забегаловку на окраине города и заказали у официантки два двойных кофе без сахара.

- Фицжеральд дал наводку на двух ведьм, промышляющих незаконными приворотами и насыланием проклятий. Они почти сквибы, дурят голову бедным магглам своим слабым волшебством. На самом деле они просто аферисты и не больше, ибо магия у них почти никакая. Фигня, в общем, справимся буквально за полчаса. – Джинни приблизительно рассчитывала события, которые им нужно сделать. - Приказано доставить прямиком к дежурному магу. Он зачитает им обвинение, сделает пометки в общемаговом паспорте – обыкновенная пометка и штраф, плюс поставят на учет в аврорате. Ммм… далее следует патруль в Хогсмиде, обход Хогвартса. И снова аппарация в Лондон – проверка пары маггловских районов. Что-то скучновато.

- Ненавижу патрули. Они почти никогда никому не приносят пользы.

- А я ненавижу понедельники, - с зевом сказала Джинни и сделала глоток горячего, обжигающего губы и горло кофе, а потом поморщилась: - С каждым днем это пойло все хуже и хуже. В чем дело?

- Может, хозяину кафе не хватает денег на кофе? – предположил Драко и, не моргнув глазом, отпил добрую половину кофе из чашки.

- Драко, да тебе он нравится! – удивилась Джинни. – Ты же даже пьешь его смакуя!

- Ну да, а ты чего ожидала? Мне вот нравится это пойло…

- А я всегда подозревала, что ты целиком и полностью аристократ. – Она улыбнулась и обхватила чашку правой рукой.

- Ты знаешь, как меня достал этот ярлык? Я сорвал его, когда мои родители отправились к праотцам, ты же знаешь. Только Панси порой достает своей манерностью. Кстати, когда я был мелким, я всегда завидовал тебе, Уизли, поверишь ли?

- Верю, - искренне ответила Джинни, отставляя чашку. – Я знала об этом с того самого дня, когда увидела тебя в подготовительном отделении для Авроров.

- Тебе и объяснять ничего не нужно, - вздохнул Драко, - ну что, поехали?

- Поехали, - согласилась Джинни, и оба аврора, бросив мелочь на стол, вышли из забегаловки и растаяли в темноте.


Хогсмид встретил обоих яркими огнями и предпраздничным настроением – вся деревня была увешана фонарями, гирляндами, игрушками. Все везде искрилось, сыпалось, и даже поздним вечером на улицах и в уголках гремела музыка. В отличие от обшарпанных унылых улиц южной части Лондона здесь царило совершенно другое настроение.

- Счастливого Рождества, счастливого Рождества, - кисло сказала Джинни, заглядывая в окна одного из многочисленных баров, битком забитого посетителями.

- Ненавижу этот глупый праздник. К чему его праздновать, если мы – маги и не верим в Бога?

- Лишний повод напиться, - подмигнула Джинни.

- Ага, просто замечательно. Панси уже достала списком подарков для многочисленных родственников и «нужных людей». Я предложил купить всем по набору кружек для пива, но моя благоверная чуть не разбила о пол мои любимые кружки, вереща, что я ни черта ничего не понимаю ни в этой жизни, ни в этом празднике, и что я никого не уважаю и не ценю. Представляешь?

- Угу, - Джинни поежилась, вполуха слушая Драко. – Давай пока походим по улицам, а потом заглянем в «Кабанью голову» к старине бармену, может, он подкинет новостей о чем интересном, что творится в деревне.

- Ну-ну, надейся, - буркнул Драко, и они быстро зашагали.

Те одинокие, хохочущие люди, встречавшиеся на их пути, испуганно замолкали, увидев их угрюмые лица. Но все было спокойно.

- Поспать бы, - прошептала Джинни, сбиваясь с темпа шагов. – Устала уже, Драко, ты бы хоть помедленнее бежал, что ли?

- Зато так теплее. И давай-ка заглянем к старине Барри, думаю, что он соскучился по нам.

Драко так и не сбавил темпа шагов, и, вздохнув, Уизли продолжала быстро семенить за ним. Две фигуры вскоре растаяли в кромешной тьме, свернув в пользующуюся сомнительной славой улочку на краю Хогсмида.


Нападение было столь быстрым и коварным – заклятья в спину - что пресловутый эффект неожиданности заставил замешкаться как Джинни так и Драко, хотя они и сжимали в руках палочки. Нападающих было трое, и заклятья не были миленькими и безобидными. Это были две «Авады Кедавры», смертельные чары, убивающие в мгновенье ока. Джинни увидела вспышки зелено-изумрудного цвета, не успела среагировать и наблюдала за происходившим, словно во сне. Вспышки от «Авады» отражались в её расширившихся от страха зрачках, тонкая голубая жилка на виске бешено запульсировала. Драко видел, что её чуть не парализовало и с силой оттолкнул её так, что волшебница упала в мягкий сугроб. И одновременно с этим Джинни закричала, ибо видела, как смерть летит к Драко вспышкой зеленой молнии:

- НЕТ!

Словно в замедленной съемке Драко нелепо взмахнул руками, и его тело тяжело рухнуло на снег. С мгновение Джинни не сводила изумленных глаз с друга (он что, мертв? Этого не может быть!!!), но тут же взглянула на нападавших, подняла палочку и хрипло проорала:

- Экспеллиармус! Петрификус Тоталус!

В мгновенье ока все три обездвиженных тела полегли на снег. Но Джинни было уже не до них - она подползла к Драко и приподняла его голову. Его серые глаза были распахнуты, словно в удивленье, и это выражение застыло в черных зрачках навсегда.

- Драко? – позвала Джинни, не веря, что Малфой мертв. – Драко, что с тобой? Ну не молчи же, хватит шутить… - она начала трясти его тело, словно требуя, чтобы он проснулся от вечного сна. – Блядь, Малфой, прекрати… мать твою, почему?.. Малфой, ну почему же ты молчишь?...

И Джинни зарыдала, обняв безжизненное тело Драко, её горячие слезы текли по бледному и слишком заострившемуся лицу Малфоя, и стекали в снег, оставляя в нем следы.

* * *

Джинни курила, не переставая. Она никогда не думала, что прикоснется когда-нибудь к этим отвратительно воняющим сигаретам и будет опустошать пачку за пачкой. Сигареты вошли в её жизнь так же, как когда-то вошел Драко, и стали неизменной частью её повседневности. Драко ушел из её жизни после встречи с тремя ублюдками – бывшими Пожирателями Смерти - взамен пришёл вкус отвратительных сигарет. Как же все было хреново.

Девушка потушила докуренную сигарету и потянулась за новой, когда услышала, как кто-то тактично кашлянул. Джинни вскинула голову и разглядела сквозь завесу дыма Фицжеральда, стоящего в дверях.

- А, шеф, заходите… присаживайтесь.

Старый аврор нахмурился, буркнул что-то вместо приветствия и плюхнулся на неудобный стул напротив Джинни.

- Ну так что, ты идешь сегодня?

Похороны и поминки Драко. Уизли покачала головой:

- Нет.

Фицжеральд кивнул, якобы понимая, и тут же пожурил её:

- Ты должна идти… в честь его памяти… там будут…

Она прервала его:

- Нет, Фиц, я не иду.

- Ты поступаешь плохо.

- Во всяком случае, я не лицемерю.

Фицжеральд побагровел и, брызжа слюной, вскрикнул:

- Да как ты только смеешь так говорить? Да ты что?! Традиции волшебников! Многовековые традиции, все обязаны почтить память и семью умершего!.. Все авроры должны собраться там, а ты тут смеешь говорить, что я лицемерю?! Да как ты только можешь? Обвиняешь меня в чем-то… А ведь именно по твоей вине он погиб!

Это был удар в точку. И, как выражаются в таких случаях, - ниже пояса. Джинни моргнула и угрожающе приподнялась с места.

- Да кто ты такой, чтобы судить меня? – её лицо начало краснеть, а глаза метали молнии. - Традиции… да что ты понимаешь в них, а? Все эти похороны – не более, чем какое-то представление и клоунство. Там соберутся люди, которые даже не знали Драко. А я его знала хорошо, так хорошо, как его, может быть, не знал никто другой. И ты… ты просто не можешь обвинять меня в чем-то, не имеешь никакого права. И знаешь ещё что? Мы с Драко тебя терпеть не могли, твою самодовольную харю и стремление к карьерному росту, твое вечное брюзжание и ор. Я увольняюсь.

Фицжеральд что-то кричал ей, размахивал руками, но Джинни, словно во сне, встала со своего места и начала собираться. В какой-то момент ей показалось, что Фиц рванет к двери и встанет на её пути, но этого не произошло. Тем лучше.

Собрав свои малочисленные пожитки, Джинни бросила на стол аврорский значок и удостоверение, а потом вышла из бывшего офиса. Она шла по длинным коридорам, борясь с желанием сунуть в зубы сигарету и закурить, и на неё оглядывались бывшие сотрудники. Кто-то торжествующе, кто-то с сочувствием. Те, с кем она была в дружественных отношениях, прощались с ней, видя её решительное лицо.

Когда Джинни вышла из Министерства, то удивленно оглянулась по сторонам. Солнце било прямо в глаза, а вокруг таял снег. И это было настолько неожиданно, настолько чудесно, что впервые за много дней она улыбнулась, словно гора упала с плеч, и ей стало много лучше.

* * *

Она пришла на кладбище поздно вечером – просто аппарировала ко входу и прошла мимо сотен могил, склепов и мемориалов, глядя на застывшие, словно изваяния, статуи ангелов, прекрасных дев и магических животных. Проходя мимо одного из ангелов, Джинни заметила каменную слезу, навсегда застывшую у уголка глаза статуи. Девушка замерла, зачарованная искусной работой скульптора. Когда она очнулась и отправилась к нужному месту, к её горлу подступил комок.

Она увидела его издалека – огромный фамильный склеп Малфоев, возвышавшийся над соседскими и будто зловеще замерший в воздухе. Ей не хотелось входить внутрь, но она поборола себя и прошла мимо двух статуй горгулий около входа, державших в лапах зажженные фонари. Внутри склепа было очень холодно, но сухой воздух облегчал дыхание. Девушка огляделась по сторонам, скользя взглядом по золотым табличкам с именами умерших, и остановилась у стены, рядом с которой стояли свежие букеты цветов и венки. На одной из трех табличек с этой стороны Джинни прочла имя Драко. Значит, вот здесь, в этой ячейке, за толстым слоем мрамора… Она подняла руку и бережно провела пальцами по холодному, переливающемуся разными цветами камню. Джинни постояла вот так немного времени: она присела на корточки и положила на землю три белые розы, которые принесла с собой.

Как странно – она не чувствовала слёз. Наверное, уже выплакала их все за эти дни.

Нестерпимо захотелось курить, и девушка машинально полезла в карман за сигаретами и зажигалкой. Когда она, чиркнув зажигалкой, поднесла загоревшуюся сигарету ко рту, услышала тихий голос:

- Можно и мне… одну?

Вздрогнула – от неожиданности - и медленно обернулась. Панси Пар… Малфой. Джинни до сих пор не могла научиться звать жену Драко по его же фамилии. Привычка школьных лет, видимо. Девушка оглянулась на Панси: та выглядела просто ужасно – темные волосы с серебрившимися прядками волос, осунувшееся бледное лицо, синяки под глазами, неестественный блеск глаз, свидетельствовавший о бессонных ночах полных слез… Боже, как же она сильно сдала…

- Конечно, - сказала Джинни, даже не удивившись вопросу. Хотя было странно, как ещё Панси не выгнала её взашей за курение в старинном малфоевском склепе.

Вдова Драко медленно, чуть пошатываясь, подошла к Джинни, которая отдала ей свою начатую сигарету. В нос Уизли ударило запахом виски. Она не поморщилась, лишь сочувствующе смотрела на то, как Панси жадно затягивается.

- Не знала, что ты куришь.

- Да вот, начала. Я, кстати, тоже не знала, что ты куришь, - Панси слабо усмехнулась.

- Я и не курила, до… последнего времени.

- А пила?

- Нет.

- А вот я пью.

Джинни не знала, куда спрятать глаза от такого заявления.

- Моя подружка - тоже, - осмелилась сказать она наконец.

- Замечательно. Продолжим традицию? – предложила Панси.

- Послушай… а разве в доме не должно быть полно народу?

- Нет, - вдова хрипло рассмеялась, - я их всех выгнала. Всех, представляешь? Достали эти лицемеры. Ненавижу их. Повсюду фальшь, притворство, ложь… Все приперлись сегодня, проклятые сволочи, все. А тебя не было… Я знала, что ты придешь… когда они все смотаются отсюда.

Джинни глядела на неё, даже не удивляясь.

- Знаешь, ты – единственный человек, который искренне сожалеет, и кому Драко был небезразличен…

- Он был моим лучшим другом, - кивнула Джинни, бросив взгляд на золотившуюся в полутьме табличку.

- Знаю. Пойдем?

Джинни кивнула, и обе волшебницы вышли из склепа. Дойдя до ворот, они аппарировали в дом Малфоев.

- Мам! – маленький светловолосый мальчик с большими серыми глазами сбежал по лестнице, как только Панси и Джинни вошли в вестибюль поместья. – Тетя Джи…

- Почему ты не в кровати, Цезарь? – голос Панси был спокоен, но прохладен.

Цезарь Малфой остановился, нерешительно посмотрел маму и замялся, прошептав:

- Я ждал тебя….

- Ты должен уже спать в это время. Иди к себе. Я загляну к тебе сейчас.

- Но, мам…

- Сейчас же, - Панси была сама суровость, и Джинни посочувствовала Цезарю.

- Спокойной ночи, - сказала Уизли вслед сыну Драко.

Панси прошла в гостиную, а потом завернула в столовую, где был бар. Открыв дверцы шкафа, она вынула два стакана, огневиски и плеснула его в стаканы. Профессиональным движением пьяницы. Вскоре нашелся и лед.

Джинни молча следила за ней и взяла стакан в руки. Женщины мрачно переглянулись и, не сговариваясь, опустошили бокалы, не чокаясь. Джинни чуть не закашлялась, чувствуя, что из её глаз могут посыпаться искры.

- Пойду, проведаю Цезаря, - шепнула Панси и, чуть пошатываясь, направилась на второй этаж дома.

Джинни осталась одна. Признаться, ей не нравилось поместье, как, впрочем, оно не нравилось и Драко. Он всегда сожалел, что его дом в свое время не конфисковали в пользу Министерства. Зато Панси любила это старое поместье – она могла проводить здесь год за годом, не выходя наружу, и была бы счастлива оставаться постоянно в Малфой-мэноре.

Джинни отпила ещё огневиски, и на этот раз она почувствовала его вкус, холод на губах, обжигающий во рту, гортани и желудке. Напиток был отличным, а не тем пойлом, что обычно предлагают в таких барах, как «Кабанья голова» или «Козлеконь Джо».

Джинни чуть постояла, не опуская руку с огневиски, и услышала тихие шаги Панси. Вскоре она заметила, как женщина идет, придерживая подол черного шелкового платья, облегающего на груди и талии и свободного снизу. Шелк мягко скользил по полным ногам Панси, мелькающим за черной материей. Вдова носила траур, но почему-то этот траур был изысканным, аристократичным, а не простым, каким, например, он был в семье Уизли, и отчего-то Джинни почувствовала себя не в своей тарелке. Панси тем временем подошла и села в кресло, скрестив и вытянув свои белые ноги. Она взяла свой стакан и так же молча выпила его содержимое, даже не морщась.

- Куда ты дела все открытки о соболезнованиях? – задала вопрос Джинни, доставая из кармана брюк привычные сигареты.

- Сожгла, - отрывисто произнесла Панси, глядя своими пронзительными голубыми глазами в одну точку. – Я бы и не отвечала на них, но приличия… сама понимаешь.

Джинни на самом деле не особо понимала. Она сама бы вообще не отвечала на льстивые и фальшивые траурные открытки и не принимала бы гостей, чуждых в доме и пришедших только ради того, чтобы посмотреть, насколько сильно ты сама убита горем.

Панси наклонилась, потянулась к бутылке с огневиски, и пряди роскошных черных волос упали ей на плечи, выбиваясь из причёски. Она с досадой сдунула пару прядей, упавших на лицо.

- Лучше распусти их, - посоветовала Джинни. Панси, как ни странно, послушались, и её волосы каскадом рассыпались по плечам. Уизли, тем временем, продолжила: – Я ушла из Аврората.

- Да? И как отреагировал этот толстый кусок говна? – Панси скривила полные красные губы.

Джинни прыснула, чуть не разлив огневиски. Под «этим толстым куском говна» Панси, конечно же, подразумевала Фицжеральда.

- Разорался, толкал мне мораль, будто сам в ней что-то понимает. И вправду, кусок говна.

- Я Драко всегда говорила об этом. А он все носился со своей идеей аврорства и искупления тем самым своего прошлого.

- Кстати, а ты все ещё придерживаешься прошлого? – спросила Джинни, туша сигарету. – Насколько я помню, круг общения у тебя не особо изменился со школьных времен.

- Ну да. Прости, конечно, не хочу тебя задеть, но я, хоть убей, не могу ни с кем поддерживать хороших отношений, если они не из знатной семьи. У меня сейчас друзей-то не осталось… всех самых благородных, как приближенных к… сама-знаешь-кому уже истребили. А с грязнокровками я… Джинни ну не надо так смотреть, ты же не изменишь мое мнение… - поспешно прибавила миссис Малфой, увидев, как помрачнела Джинни, - так вот с грязнокровками я не могу общаться. Ты вообще практически единственная, с кем я общаюсь из среды любителей магглов… Да и это – заслуга Драко.

- Теперь круг твоих друзей существенно сократился, - Джинни кивнула.

- Давай не будем на эту тему? – попросила Панси и тут же переменилась в лице, нервно затеребив шелковое платье: – Ты мне лучше скажи, когда суд над треклятыми Крембери, Тривельсом и Доуджем?

Эти три волшебника и убили Драко в ту, недельной давности, ночь. Глаза Джинни сверкнули.

- Слушание назначено на пятое января, из-за перерыва на Рождественские каникулы.

Обе женщины так и сидели, разговаривая о прошлом, о том, что их беспокоило, и глушили огневиски. Чем становилось позднее, там меньше оставалось напитка, и тем больше была горка пепла в пепельнице. Тем больше заплетался язык Джинни, тем дольше были паузы между разговорами, и тем менее четче становилось окружающее в комнате. После шестого стакана огневиски Джинни замутило, и Панси, превратившаяся в черно-белое расплывчатое пятно, подала ей посуду для льда, куда Уизли стошнило. Вдруг Джинни почувствовала себя отвратительно.

- Я, пожалуй… пойду, - сказала она, после третьей попытки очистив посуду, и неуверенно поднимаясь с кресла.

 

- Ну что ты, - запротестовала Панси. – Я тебя напоила, я тебя и уложу спать… иначе совесть заест – куда я отпущу тебя в таком состоянии? Ты же саппарируешь неправильно.

- Нет-нет… за меня Падма будет беспокоиться… я так не могу…

- Можно подумать, она будет впервые за тебя беспокоиться, - иронично сказало пятно, двигаясь в сторону Джинни. – Давай-ка я тебе помогу подняться в одну из гостевых комнат…

Джинни не помнила, как они добрались до третьего этажа, где размещались спальни для гостей. Кажется, она отключилась ещё где-то на переходе из столовой в гостиную.


Зато просыпание было просто адским. Голова Джинни трещала так, что ей казалось, будто кто-то всю ночь долбил её голову молотом, тело болело так, словно Джинни нещадно били весь вчерашний день. С трудом разлепив глаза, она оглянулась по сторонам. Мебель викторианской эпохи, рыцарь в латах в углу комнаты, множество зажженных свеч, портрет Алабастриона Малфоя на стене… Обычная комната, куда Джинни частенько селили, когда она оставалась ночевать у Малфоев. Камин весело потрескивал горящими поленьями, и Джинни с наслаждением вдохнула запах горящего дуба. Заприметив на ночном столике графин с водой, она потянулась, чтобы налить себе спасительной жидкости.

Приличным людям пора быть на ногах в это время. И Джинни, со стоном, сползла с кровати и, шатаясь, побрела в сторону ванной. Под струями воды она освежилась и почувствовала жизнь.

Выйдя из ванной, Джинни быстро собралась и выскользнула в коридор.

Панси сидела в гостиной и пила чай. На ней было такое же черное шелковое платье, выстиранное сноровистыми эльфами. По Панси даже было не заметно, что она пила полночи. Вот что значит пить по-аристократически, ухмыльнулась Джинни и спросила, все ещё чувствуя боль в голове:

- Опохмеляться будем?

- Не стоит, - поморщилась Малфой и порекомендовала: - лучше выпей зелье.

Джинни послушно взяла со стола зелье, накапала нужное количество капель в стакан, развела их водой и выпила, не моргнув глазом. Через некоторое время головокружение и боль спали, и стало легче жить.

- Спасибо за гостеприимство, Панси, но я, пожалуй, пойду, – произнесла Джинни. – Было… приятно провести вечер и видеть, что ты в полном порядке, хотя и грустишь по Драко.

- Послушай, не уходи, пожалуйста… тебе все равно не нужно идти на работу. Посиди ещё здесь, - попросила Панси.

- Я не могу: мне нужно подыскать работу – жить-то ведь как-то надо, - да и обязательства перед Падмой. Но я приду.

Лицо Панси просветлело.

- Хорошо. Я буду ждать твоего следующего визита.

- Тогда до встречи, - Джинни улыбнулась и направилась к выходу из Малфой-мэнора.

* * *


Она сдержала обещание и приходила к Панси чуть ли не каждый день – иногда забегая на чаек, или на перекур, а иногда засиживаясь допоздна, когда в лавке близнецов было немного работы (Джинни решила немного подработать в их магазине). Не то чтобы она чувствовала какую-то вину и старалась загладить её, а ей просто хотелось помочь Панси, ставшей за многие годы ей подругой. Зато недовольство Падмы возросло, когда она узнала, насколько Джинни частый гость в доме Малфоев.

- Знаешь, ты меня не ценишь, - говорила она, поджимая накрашенные губки и смотря темными глазами, сверкающими от гнева на младшую Уизли.

- Дело в том, что я ценю многих людей, - отвечала Джинни, уходя из дома.

Её раздражала необоснованная ревность любовницы, её эгоизм, скандалы и истерики. Её так же раздражало, что Падма не работала и целые дни проводила то в доме, то где-то на Диагон-аллее, бродя по бутикам, салонам красоты и кафе-барам. Ночи с подружкой стали тяготить её, и всё чаще именно Падма была инициатором секса, в то время как Джинни чувствовала лишь отчуждение и холод и с трудом заставляла себя отвечать на ласки любовницы.

В один вечер Джинни, сидя на диване в гостиной напротив Панси, заметила, что вдова Драко выглядит слишком усталой и измученной, хотя её глаза лихорадочно блестели.

- Послушай, Панси, ты не заболела? – поинтересовалась Джинни.

- Со мной все в порядке, - отмахнулась миссис Малфой.

И тут взгляд Джинни упал на шкаф с книгами, который ей всегда нравился – девушка не раз утаскивала ту или иную книгу почитать на досуге, ибо библиотека Малфоев содержала редчайшие фолианты, которых в мире оставалось десятки, если не единицы. Разумеется, все книги были магическими и о магии. Ей в глаза бросилось, что одна толстая книга в черном переплете со стершимися буквами была, по-видимому, недавно вынута и поспешно и наскоро засунута обратно, ибо читавшего, скорее всего, потревожили слишком внезапно – фолиант был засунут кое-как и то не до конца. Незафиксированная книга слишком сильно бросалась в глаза, тем более, человеку, близко ознакомленному с содержимым шкафа. Интерес Джинни был обусловлен и тем, что эту книгу она впервые видела на полке.

- У вас побывали воры? – спросила Джинни.

- Нет, - ответила Панси, явно удивленная, - почему ты спрашиваешь?

- Одна из книг… словно кто-то просматривал её, а потом заспешил и быстро поставил обратно, опасаясь, как бы его не застали с ней в руках.

- Возможно, это Цезарь, - ответила Панси, не оборачиваясь на шкаф и не глядя на Джинни.

- Он бы не смог дотянуться до полки, - заметила Уизли и тут же осеклась, видя неловкость Панси. Она перевела взгляд на пальцы Панси, которые та старательно прятала за чашкой с чаем. Пальцы были перепачканы тёмной краской, и женщина не успела их вымыть. – Что ты читаешь, Панси?

Малфой не отвечала, но Джинни заметила, как дрогнула её рука. Черт подери! Джинни вскочила и подбежала к шкафу. В ту же секунду Панси тоже поднялась со своего места. Уизли достала тяжелый фолиант и, не найдя названия на черной коже, раскрыла книгу.

- «Некромикрон», - прошептали губы Джинни, и она подняла глаза, неприязненно кинув книгу на стол. – Панси, о чем ты думаешь? Эта книге запрещена – за одно только её хранение дают пожизненное в Азкабане.

Панси поджала губы и высокомерно взглянула на бывшего аврора.

- Ты что, собиралась… - начала было Джинни, но осеклась. – Нет, это… это глупо. Ты не можешь просто так вернуть его… Это безумие.

- Я не могу без него, - прошептала Панси. – Ты хоть понимаешь? Не могу.

- А ты знаешь, что случится, если даже тебе и удастся оживить его? Зомби, кукла, двигающаяся на автопилоте… он не будет живым, не сможет разговаривать, не сможет чувствовать и любить! Это не будет тот Драко, к которому мы так привыкли, который нам близок.

- Мне все равно, Джинни! Он нужен мне, и ты не остановишь меня, - упрямо сказала Панси, загребая в объятья «Некромикрон».

- Ты сошла с ума, - покачала головой Джинни.

Панси стояла так, обнимая руками книгу, стоимость которой ошеломила бы любого человека, об опасности которой знали все волшебники. И тут Джинни ясно поняла – она не может ничего сделать. Ничего против Панси. Она просто не могла взять и запретить ей делать что-то, не могла остановить её или даже настучать, что Панси собирается заниматься Темной Магией. Ведь Малфой сделала свой выбор, и Джинни просто не могла остановить её.

- Поступай, как знаешь; я сделала, что могла, но воля твоя, - угрюмо сказала Джинни и вышла из гостиной, похлопывая себя по карманам брюк.

Панси осталась, глядя ей вслед и обнимая книгу. А потом она тихо опустилась на пол и заплакала, с детской обидой размазывая по лицу соленые слезы.


* * *


Молния разрезала небо на две половины, осветив весь Ист-Энд, и исчезла где-то далеко за городом. Через пару секунд докатился звук грома, и Джинни вздрогнула.

- Сегодня в южной Англии будет сильнейший за последние пять лет ливень, который превысит среднемесячную норму осадоков в три раза… Но несмотря на это на нашей волне сегодня будет самая веселая и зажигательная музыка. В этом часу ждите «Ведуний», «Веселых Вампирят», «Вольных Волынок», «Мельницу» и многих других! Не унывайте, ведь именно на нашей…

Джинни с раздражением выключила радио и отмахнулась от протестов Падмы, которая тут же подбежала к ней и вновь включила его. Но у Джинни даже не хватило сил как следует рявкнуть на упрямицу – все её мысли занимала Панси со своей затеей оживления Драко. Мерлин, неужто она действительно собирается сделать это?... Скорее всего, да, иначе почему же природа так бунтует сегодня ночью? Джинни обхватила голову, даже не слыша Падму, и уставилась на кончики своих ботинок. Ну нельзя же так сидеть…

Она спешно схватила теплую куртку с вешалки и направилась к выходу из квартиры.

- Ты куда? Джинни, я спрашиваю тебя, ты куда? – звонко вскрикнула Падма и, когда Уизли взглянула на неё, испуганно забормотала: - Ой, Джинни, прости… я не хотела тебя обидеть… ну прости меня! Ну, если хочешь, я включу это чертово колдорадио? Джинни, ну куда же ты, сейчас ночь, будет гроза… Ну Джинни!

Девушка, не глядя на Падму, вышла в ночь. Сконцентрировавшись, аппарировала к воротам кладбища. Ржавые дверцы жалобно скрипнули, когда она толкнула их, Джинни бежала меж могил, хлюпая ногами в грязи и поскальзываясь, глядя на морды невиданных каменных зверей, на возвышавшиеся уродливые памятники, на скривившиеся голые деревья… С облегчением увидела усыпальницу Малфоев, вбежала меж горгулий внутрь склепа и остановилась, переводя дыхание. Её шаги гулко отзывались эхом где-то внутри склепа, изо рта вырывался густой пар… Джинни не слышала, как бушует гроза на улице, только бешеный стук своего сердца.

Панси сидела на корточках, словно неведомая прекрасная черная птица, и чертила мелом пентаграмму на полу, шепча заклинания. В середине круга лежало полуистлевшее тело Драко, завернутое в черную материю. Как странно, но Джинни не ощутила дурноты.

 

- Панси! – позвала она.

Женщина обернулась, и Джинни испугалась, увидев затянутые дымкой глаза Панси.

- Остановись! Не делай этого, я прошу тебя, не делай! – взмолилась Джинни.

Рука с мелом, занесенная над полом, остановилась…

- Это ошибка, Панси. Если ты сделаешь это… сама знаешь, что может случиться… вплоть до… воскрешения всех мертвецов… Просто не делай этого…

- Я знаю, Джин, - прошептала Панси. – Но я не могу смириться…

- Я помогу тебе, - ответила Джинни. – Я буду помогать тебе всем, чем смогу.

- Я понимаю… - и тут Уизли увидела слезы в глазах Панси, и её сердце сжалось. – Что мне делать, Джинни? Помоги мне.

- Оставь мел, положи его на пол, - сказала Джинни, не обращая внимания на то, как молния ударила где-то совсем близко, что даже земля пошатнулась под ногами.

Панси с трудом выпустила из рук мел, и пентаграмма, сначала чуть засветившись, стала исчезать прямо на их глазах. Она таяла в воздухе, как и таяло тело Драко, медленно, словно уходя под землю. В склеп ворвался ветер, занося внутрь воду, мокрый снег, сгнившие листья деревьев. Он поднимал подол шелкового платья Панси, кружил рядом с ней, обволакивая тело женщины, трепал её черные волосы, высушивая слезы… Джинни прикрыла рукой уши, не выдерживая холода и звука ветра.

И тут все разом стихло – улегся ветер, закрылась дверь в склеп, зажглись огни. Джинни подбежала к Панси, одиноко сидящей на полу. Схватила её в объятья, гладила по голове, стала целовать её лицо, губы. Панси была восхитительно соленой и пахла пряностями и молоком. Её черные длинные ресницы вздрагивали от поцелуев Джинни, которые становились все чаще и чаще. Наконец Джинни оторвалась от лица Панси и улыбнулась.

- Вот видишь, все кончилось, – сказала она. – Все кончилось, Панси! Теперь все будет хорошо!

- Я знаю, Джин, я знаю, - шептала Панси, растягивая в улыбке обветренные и покрасневшие губы. – Все будет отлично, я… словно превратилась в саму себя, после этих сумасшедших недель.

Она замолчала, глядя на Джинни. А потом обняла её в ответ и прошептала куда-то в шею:

- Спасибо тебе.

А потом её руки нашли руки Джинни, и она сжала их. Потом отстранилась на секунду и потянулась губами к губам Уизли, целуя их.

Они так и сидели на полу, целуя друг друга, улыбаясь и держась за руки.

И все было прекрасно.


Конец.
Март-май, 2006.